Столь же краткие сообщения об убийстве находится в «Летописной книге» кн. Шаховского и написанном им Житии Д. И., во «Временнике» И. Тимофеева и в «Сказании» Авраамия (Палицына). Создателей повествований о Смуте волновал вопрос о связи между гибелью Димитрия Иоанновича и бедствиями, поразившими Россию в нач. XVII в. Автор «Повести 1606 г.» считал убийство царевича одной из главных причин бедствий, постигших страну («и сим наведе кровопролитие всей Русской земли» — РИБ. Т. 13. С. 16), но и он, и писавший позднее кн. Шаховской видели в происшедшем прежде всего возмездие Годунову за совершенное им преступление. В сочинениях Тимофеева и Авраамия (Палицына) тема затрагивается более глубоко: причина Божьего гнева, по их мнению, заключается в том, что, зная о преступлении, рус. люди и их духовные и светские руководители не выступили против преступника (по словам Авраамия, «ни во что же положиша сю кровь неповинную вся Росия» — Сказание. С. 251).
Подробный рассказ об убийстве Димитрия Иоанновича содержится в «Новом летописце», возникшем в окружении патриарха Филарета ок. 1630 г. Сообщения этого памятника, выделяющегося богатством информации из ряда др. повествований о Смуте, основываются на сведениях, полученных от участников событий. В «Новом летописце» изложена предыстория убийства, когда Годунов искал подходящего исполнителя. На эту роль были избраны первоначально В. Загряжский и Н. П. Чепчугов, но они отказались и были за это подвергнуты гонениям. Очевидно, эти сообщения идут из соответствующих дворянских семей, близких к Филарету; особенности биографий Загряжского и Чепчугова говорят в пользу достоверности данных сообщений. «Новый летописец» подчеркивает главную роль в организации убийства А. Клешнина, который нашел и исполнителя — М. Битяговского. Сопоставление описания убийства с неизвестным составителю «Нового летописца» угличским следственным делом показывает, что информаторы, сообщавшие сведения автору «Нового летописца», сохранили достаточно точную память о мн. фактах. Так, здесь правильно говорится, что убийство произошло в «полуденное время», когда все разошлись по домам на обед. Находит довольно точное соответствие в следственном деле и сообщение «Нового летописца» о пономаре, который заперся на колокольне и стал бить в соборный колокол, после чего жители Углича сбежались на двор к царице. Это позволяет думать, что и сам рассказ «Нового летописца» об убийстве мог донести реальные детали, сохранившиеся в памяти современников. Согласно сообщению данного источника, Димитрия Иоанновича вывела гулять его мамка, знавшаяся с убийцами, вместе с царевичем находилась также кормилица.
На крыльце на царевича напал сын мамки и ударил его ножом в горло, но не перерезал; кормилица заслонила Димитрия Иоанновича и начала кричать. Тогда сообщники убийцы, Д. Битяговский и Качалов, отняли мальчика у кормилицы и убили. Лишь после этого прибежала и стала плакать над телом царица. В связи с рассказом, в котором кормилица занимает столь видное место, заслуживает внимания важная особенность следственного дела. Хотя кормилица А. Тучкова дала такие же показания на следствии, как и др. свидетели, по окончании следствия из Москвы пришел приказ доставить ее в столицу под особой охраной (Клейн. Ч. 2. Л. 53).
Вместе с тем рассказ в «Новом летописце», записанный 40 лет спустя после событий, не сохранил точных сведений о всех участниках: так, мамка Василиса Волохова названа Марьей, а сын ее Осип — Данилом. Рассказ содержит и легендарные сообщения, что убийцы царевича Данила и Никита бежали из города за 12 верст, но чудесным образом были принуждены вернуться, тогда как, согласно следственному делу, М. Битяговский с Качаловым пытались скрыться в Брусяной избе, откуда их вывели и убили. Явно легендарный характер имеет и сообщение, что А. Клешнин, приехав в Углич и увидев тело убитого царевича, «плакася горко на мног час» (Вовина-Лебедева В. Г. Новый летописец: История текста. СПб., 2004. С. 44). Возможно, такая запись была сделана в интересах наследников Клешнина. В конце рассказа читается сообщение, что по окончании следствия в Москве братьев царицы Андрея и Михаила пытали, чтобы добиться от них признания, что Димитрий Иоаннович «сам себя заклал», но они упорно утверждали, что он был убит. Рассказ «Нового летописца» был исполь-зован при создании Жития Димитрия Иоанновича, дошедшего в составе Четьих-Миней И. Милютина.
Leave a Reply